Мировое хозяйство или глобальная экономика?

В.М.Коллонтай, д.э.н., проф., гл.н.с., Институт мировой экономики и международных отношений РАН, Москва

О глобальной экономике говорят сейчас очень много. Этот термин как бы призван обобщить те новые явления, которые возникли в мировом хозяйстве за последние десятилетия. При этом каждый вкладывает в него свое собственное содержание. Поэтому начнем с уточнения подходов.



Если под глобальной экономикой подразумевать результаты бурного роста международной торговли и инвестиций, то здесь явно есть обширная тема для разговора. Если иметь в виду формирование новых центров экономической власти и принятия решений, то здесь также бесспорно существует богатый предмет для обсуждения. Если исходить из того, что глобализация (в ее неолиберальной форме) сильно продвинулась на многих участках мирового хозяйства и постоянно порождает свои новые закономерности, то и с этим вряд ли кто-либо будет серьезно спорить.

Если же считать порожденную нынешней неолиберальной глобализацией модель глобальной экономики единственно возможной, то здесь мы вступаем в очень спорную зону. А если говорить о глобальной экономике как о жизнеспособной хозяйственной основе единого мирового сообщества, то мы окажемся на совершенно зыбкой почве.

В свете сказанного в данной статье предлагается рассмотреть новые явления и тенденции в мировом хозяйстве с тем, чтобы точнее выявить, какое содержание можно вкладывать в понятие "глобальная экономика" (и не уместнее ли говорить о глобальных рынках).

Наиболее существенным явлением в мировом хозяйстве за последние десятилетия следует, видимо, считать бурное расширение ареала товарно-денежных отношений. Происходит это по ряду направлений:

- в капиталистически развитых странах стремительное общественное разделение труда приводит к обособлению многочисленных предпринимателей, которые преимущественно через рынок подключаются к существующим системам взаимосвязей и взаимозависимостей.

- в освободившихся от колониализма странах проводится активная политика хозяйственной модернизации и индустриализации, рост числа хозяйственных субъектов, преимущественно связанных между собой рынком.

- распад социалистической системы сопровождается приватизацией и хозяйственными реформами, также расширяющими сферу рыночных отношений.

- идет стремительная приватизация - вовлечение в рыночный оборот общечеловеческих ценностей и национального достояния. Научно-технический прогресс привел к самостоятельному юридическому оформлению интеллектуальной собственности (патенты, лицензии и т. п.), которые все чаще становятся предметами купли-продажи. Аналогичный процесс (хотя и в меньших масштабах) наблюдается с нравами на загрязнение окружающей природной среды.

- одновременно в сфере финансов наблюдаются глубокие изменения (снятие ограничений с многих видов операций, секьюритизация, появление новых видов ценных бумаг и т. п.), которые особенно быстро расширяют сферу рыночных отношений.

В результате сложилась специфическая обстановка длительного бурного расширения товарно-денежных отношений (это, между прочим, в немалой степени способствовало тому, что западный мир на протяжении нескольких десятилетий не испытывал обычных для капитализма глубоких воспроизводственных кризисов, порождая иллюзию, будто найден секрет бескризисного развития).

Важнейшим следствием отмеченных выше процессов является дальнейшее резкое усложнение всех хозяйственных систем, стремительный рост взаимосвязей и взаимозависимостей, возвышение роли разных форм посредничества. На фоне широкого распространения теории и практики неолиберальной глобализации ("Вашингтонский консенсус") явно опережающими темпами растет международный обмен товарами, услугами, инвестициями и идеями.

Расширение товарно-денежных отношений происходит крайне неравномерно, можно сказать, анклавно (как в качественном, так и в отраслевом и территориальном плане). В результате в мировом хозяйстве сейчас существует множество разных рынков с совершенно неодинаковой степенью глобализации. Финансы (и вообще услуги) глобализируются значительно быстрее и полнее, нежели товарные рынки. Возникающие при этом взаимозависимости (как на национальном, так и на глобальном уровнях) носят крайне асимметричный характер, преумножая всевозможные механизмы подчинения, зависимости и эксплуатации.

Другим важнейшим изменением в мировом хозяйстве является появление новых "глобальных" актеров. В первую очередь - это транснациональные корпорации (ТНК) и мировые финансовые центры (МФЦ). Благодаря активной политике неолиберальной глобализации и дерегулирования они получили широкие возможности выскальзывать из-под государственного контроля и регулирования, приобрели немалую относительную самостоятельность, превратились в важные центры экономической мощи и принятия решений. Кроме того, ныне ведущие международные экономические организации (ОЭСР, МВФ, ГАТТ/ВТО) из малозначимых учреждений послевоенной реконструкции превращаются в мощные центры принятия обязательных для государств решений, в центры по формированию институционально-правового каркаса неолиберального мирового экономического порядка. Вся эта деятельность подкрепляется разветвленной сетью средств массовой информации, обеспечивающих идеолого-пропагандистское прикрытие происходящего.

Сели раньше глобализация подталкивалась в основном державами-гегемонами и отдельными наиболее экспансионистскими корпорациями, то теперь этот процесс приобретает мощные собственные движущие силы. При этом на решающих участках неизменно растет уровень концентрации хозяйственной деятельности и принятия решений. Прежняя конфигурация, когда отдельные компании монополизировали национальные рынки, сменяется новой, при которой несколько корпораций (или альянсов) захватывают львиную долю более специализированных, но уже глобальных рынков. Для "невидимой руки" А. Смита остается все меньше и меньше места.

Из стихийного процесс глобализации все больше превращается в институционально оформленный, сознательно направляемый. Но нельзя не отметить существенное различие между нынешними процессами и историей формирования рынка на национальном уровне. Тогда государство, экономическая политика и хозяйственные механизмы в значительной мере подчиняли разрозненную хозяйственную деятельность национальным (вернее государственным) интересам и, хотя бы частично, - решению задач, стоящих перед обществом в целом. Сейчас существующие международные экономические организации целиком ориентируются на интересы наиболее могущественных хозяйственных групп и руководствуются идеологией экономического детерминизма (если не дарвинизма).

Большие изменения наблюдаются в прежних мирохозяйственных центрах и в первую очередь в США. За многие десятилетия эти государства накопили огромный экономический и научно-технический потенциал, подняли общий жизненный и образовательный уровни своего населения, Далеко оторвались по многим важнейшим экономическим параметрам от остальных стран мира. На этом фоне стремительный научно-технический прогресс и бурная глобализация открыли перед прежними мирохозяйственными центрами небывалые перспективы дальнейшего развития.

Последние два-три десятилетия Соединенные Штаты и другие ведущие страны Запада совершают сложный переход к принципиально новой модели хозяйственного развития. Конечный результат этого перехода далеко не очевиден и широко обсуждается, будь то в контексте "постиндустриального общества" или "новой экономики". Бесспорно одно: в прежних мирохозяйственных центрах происходят перемены, кардинально меняющие многие прежние экономические закономерности и сам характер мирового хозяйства.

В результате многочисленных преобразований, особенно в США (секьюритизация, кредит, положение доллара), притуплена проблема накоплений и спроса, существенно повышена конкурентоспособность на микроуровне: созданы разнообразные финансовые механизмы перекачки огромных ресурсов главным образом в США. В 2001 г. дефицит США по текущим статьям платежного баланса превысил 450 млрд дол., иначе говоря, более 4% ВВП страны.

Процесс глобализации вынудил все страны мира (в том числе и прежние мирохозяйственные центры) по-новому подойти к проблеме конкурентоспособности, попытаться поднять ее с микроуровня на макроуровень. С 80-х гг. повсюду начинается интенсивное изучение реальных и потенциальных факторов конкурентоспособности, каждая страна приступает к разработке собственной стратегии повышения своей конкурентоспособности и укрепления своих мирохозяйственных позиций. Одни страны (например, Франция) делают ставку на форсированную экспортную ориентацию отдельных наукоемких отраслей, другие (Швеция, Германия) - на повышение качества в существующих экспортных отраслях, третьи делают упор на усиление финансовых институтов. В Соединенных Штатах был разработан широкий круг мероприятий по повышению производительности и эффективности, по привлечению зарубежных финансовых средств, по укреплению позиций доллара.

Малоафишируемой стороной упомянутых стратегий повсеместно стали наступление на жизненный уровень населения, свертывание прежних социальных завоеваний. Дерегулирование и сокращение хозяйственных функций государства приходились в первую очередь на эту сферу. В то же время, несмотря на все разговоры о сокращении хозяйственных функций государства, повсюду наблюдается активное и разностороннее участие государства в поднятии конкурентоспособности своей страны соответствующая валютно-финансовая политика, совершенствование инфраструктуры, поощрение научно-технических исследований и подготовки кадров, государственные заказы, дипломатическая поддержка "своих" предпринимателей и т. д.

Все эти процессы в немалой степени способствовали сравнительно благополучному развитию США и других мирохозяйственных центров на протяжении всего конца XX в. В то же время происходящие процессы порождают серьезные негативные последствия экономические и общественные), которые нельзя игнорировать, коль скоро мы говорим о возможном переходе к глобальной экономике.

На протяжении нескольких веков хозяйственное развитие происходило в национальных рамках. Постепенно формировались национально-хозяйственные комплексы, которые во многом определяли господствующие экономические тенденции и закономерности. Историческая и культурная общность, единство национальных интересов, государственная политика создавали определенный контекст, в рамках которого отдельные хозяйственные единицы и предприниматели должны были - в большей или меньшей степени - подчинять свою деятельность общественным интересам (это очень важный, но часто игнорируемый аспект "невидимой руки" А. Смита).

Как известно, частный предприниматель всегда стремится экстернализировать возможно большую часть своих расходов, трудностей и проблем, переложить их на других - на партнеров или конкурентов, на природную среду или на государство. Однако в рамках единого национального общества и национально-хозяйственного комплекса возможности экстернализации ограничиваются (сдерживаются) множеством факторов - начиная с общенациональной идеи и государственной социально-экономической политики и кончая закономерностями перелива капитала и тенденциями выравнивания прибылей. Правда, существовала еще своего рода внешняя экстернализация - внешнеэкономические операции подчас можно рассматривать как разновидность экстернализации между государствами.

Глобализация расшатывает национальные рамки, ослабляет национальное государство, размывает национально-хозяйственные комплексы. Производственные и технологические цепочки растягиваются; причинно-следственные связи запутываются, а то и теряются. В результате получившая свободу экстернализация (в ее многочисленных формах) бурно выплескивается на глобальные просторы, где она временно растворяется, чтобы вскоре объявиться, но уже в форме всевозможных глобальных проблем.

Экстернализация глубоко "встроена" в современные рыночные механизмы и в существующее мировое хозяйство. Какие же глубокие преобразования потребуются при переходе к глобальной экономике, чтобы справиться с проблемами экстернализации в условиях неолиберального глобального рынка, да еще при отсутствии "заграницы"?! И можно ли всерьез такое допустить?

Происходящие в мирохозяйственных центрах изменения преобразуют многие важнейшие экономические закономерности и механизмы. Особенно серьезные трансформации претерпевает конкуренция, которая все чаще теряет свою роль стимулятора роста производительности и эффективности, превращаясь в повышенный источник разрушений. С ростом глобализации в конкурентной борьбе сталкиваются все более крупные и могущественные хозяйственные субъекты, что само по себе повышает ее разрушительность.

Более того, экономическая конкуренция все теснее переплетается с межгосударственным соперничеством. Становясь участником конкурентной борьбы, государство нередко привносит в нее разрушительные подходы, свойственные вооруженным конфликтам. Не случайно, в последнее время постоянно говорят о валютных, торговых, патентных и иных войнах.

Немаловажным фактором нынешних преобразований конкуренции является специфика современного кондратьевского цикла. Ведущими в нем стали наукоемкие отрасли, сфера обращения и сфера услуг, которые качественно отличаются от ведущих отраслей предшествующих циклов. Их продукция предельно индивидуализирована; при этом она легко копируется и тиражируется, что непосредственно сказывается на всей структуре издержек и цен. Ввиду большого значения качественных показателей, стандартов и зафиксированных норм решающую роль в конкурентной борьбе все чаще играет захват лидирующих позиций (позволяющих определять стандарты). Борьба за первенство в изобретениях, в популярности, в оказании широкого спектра услуг, в вовлечении покупателя в свою орбиту и т. п. придает особое ожесточение современной конкуренции во все новых и новых областях. Доходы и прибыли не делятся, а целиком присваиваются победителем-монополистом (в худшем случае - олигополистом). Разрушительные последствия такого положения огромны.

Наконец, особо следует остановиться на преобладающих ныне организационно-управленческих структурах. Прежде определяющим было стремление сосредоточить в руках одного собственника большинство важнейших звеньев хозяйственной цепочки. Сейчас, в условиях бурного научно-технического прогресса, предпочтение все чаще отдается иным структурам, при которых в компактном, высококвалифицированном ядре сосредоточиваются административный и финансовый контроль, стратегическое планирование, научно-исследовательская деятельность, а большинство рискованных операций перепоручается формально независимым субподрядчикам. Такая организационно-управленческая схема (с вариациями) получает широкое распространение как на микро-, так и на макроуровне.

Мирохозяйственная периферия сильно разрослась за последние десятилетия в результате активного втягивания в товарно-денежные отношения огромных модернизирующихся стран и регионов. Раньше (наряду с интегрированными в мировое хозяйство секторами) существовало значительное количество натуральных и полунатуральных хозяйств, обеспечивавшее себя пусть скудными, но все же средствами к существованию. За последнее время этот сектор почти полностью исчез, в основном перекочевав в городские трущобы. Кроме того, мирохозяйственная периферия постоянно расширяется за счет разоряющихся товаропроизводителей (как в центрах, так и на периферии).
Периферия мирового хозяйства крайнe неоднородна и поляризована. С одной стороны, там постоянно возникают анклавы, тесно взаимодействующие с центрами, устанавливающие пусть асимметричные, но все же отношение взаимозависимости с мирохозяйственными центрами. Отдельные страны (вроде Сингапура, Южной Кореи, Бразилии) разными способами - агрессивной экспортной стратегией, формированием субрегиональных центров и т.п. - отвоевывают себе сравнительно равноправное положение. На микроуровне таких успешных анклавов множество.

С другой стороны, быстро растут маржинализуемые сегменты мирового хозяйства -- обширные районы (по всему своему образу жизни, по экономическому потенциалу, по уровню накоплений, образованию и квалификации и т..), не способные к интеграции в усложняющееся мировое хозяйство. Их население - это социально-экономические изгои, вытесняемые неолиберальной глобализацией на обочину мирохозяйственных отношений, лишенные средств существования и перспектив на выживание. Немалая их часть становится жертвой организованной преступности, в отчаянии приобщается к террористическим движениям, образует растущую социальную базу политического экстремизма. Такое положение одного миллиарда людей является важным средством давления на остальное человечество, заставляющее его подчиниться императивам рынка и нового мирохозяйственного порядка, его дисциплине и механизмам управления. Но это одновременно и сильнейший дестабилизирующий фактор всей системы, создаваемой современной глобализацией.

Основная часть мирохозяйственной периферии находится в раздвоенном положении - живет надеждами найти сколько-нибудь приемлемое место в формирующемся экономическом порядке, но вынуждена постоянно выискивать пути и средства, чтобы не дать себя маржинализировать. Интегрироваться в складывающуюся новую систему может только незначительная часть многомиллиардного населения периферии; поэтому конкурентная борьба за выживание там намного острее, нежели она когда-либо была в предшествующие периоды развития мирового хозяйства. Интеграция в мировой рынок Китая (с его на порядок более дешевой рабочей силой) предвещает дальнейшее обострение этой борьбы. Уже сейчас многие ТНК разрабатывают планы перевода в Китай своих предприятий из стран Юго-Восточной Азии --- оставляя последним нескончаемую вереницу социальных и экономических проблем заброшенных промышленных очагов.
Формально свободный рынок и свободная конкуренция, якобы присущие мирохозяйственной периферии, на практике находятся под постоянным воздействием силовых полей (финансовых, технологических, правовых, долговых и др.), генерируемых мирохозяйственными центрами.

Попробуем подвести некоторые предварительные итоги. Понятие "глобальная экономика" по многим направлениям вводит в заблуждение. То, что называется "глобальным", реально охватывает лишь меньшую часть человечества: один миллиард в мирохозяйственных центрах и еще столько же (или немногим больше) в воспроизводственно интегрированных странах периферии. Рынок - - основные экономические регуляторы, действующие в этой глобальной экономике - способствует не унификации хозяйств в мире, а их расслоению, фрагментации и стратификации. Такие тенденции всегда существовали в мировом хозяйстве, но сейчас они намного сильнее, тогда как контртенденции заметно слабеют.

Исторически мировое хозяйство всегда состояло из промышленно передового центра и более отсталой периферии. Отдельные звенья последнего пытались (с большим или меньшим успехом) путем модернизации и догоняющего развития сократить имеющийся разрыв в общем движении к более развитому индустриальному обществу. В этом смысле можно сказать, что все мировое хозяйство развивалось тогда по одному вектору Современное мировое хозяйство отчетливо состоит из трех частей, каждая из которых - со своим особым вектором развития.

Во-первых, мирохозяйственные центры, развивающиеся по новым схемам, ориентирующиеся не столько на снижение издержек, сколько на повышение качества. Преобладающие там организационно-управленческие структуры, гипертрофированная роль финансовых и правовых институтов, огромный научно-технический потенциал закрепляют их господствующие позиции в мировом хозяйстве, открывают большие возможности экстернализации своих трудностей и проблем (а иногда позволяют отгородиться от периферии).

Во-вторых, интегрированная в мировое хозяйство периферия, по многим каналам подпитывающая развитие центра. Периферия сильно дифференцирована и отдельные ее звенья находятся в разной степени асимметричной взаимозависимости с центром. Но практически для всех из них догоняющее развитие наталкивается на растущие экономические и политические препятствия: увеличивающуюся капиталоемкость, квалификационные и качественные требования, рост задолженности, недостигаемые стандарты и нормы, непосильные условия и требования международных организаций и т.п. Их стратегии развития вынуждены все больше ориентироваться не на догоняющее развитие, а на поиск приемлемых мирохозяйственных ниш. Объективно многим из них требуется переориентация с внешних на внутренние рынки.

В-третьих, маржинализуемые социально-экономические изгои, которые в обозримом будущем имеют ничтожные шансы найти сколько-нибудь приемлемое (не говоря уже о достойном) место в мировом хозяйстве. Те из них, кто активно протестует против создавшегося положения, превращаются в политических изгоев и подвергаются постоянному военно-насильственному давлению. Это сильнейший дестабилизирующий фактор любых складывающихся в мире хозяйственных и общественных отношений.

В той мере, в которой одновекторность является признаком "экономики", понятие "глобальная экономика" не отражает современное положение в мировом хозяйстве. И пока сохраняется неолиберальная глобализация, такое разновекторное развитие будет только усиливаться. При этом резкое возрастание роли финансового, институционально правового и научно-технических факторов способствует формированию совершенно новой системы подчинения и эксплуатации.

Аналогичные взаимоотношения неоднократно возникали в ходе формирования национальных рыночных хозяйств. Но в то время государство и общественные институты играли ощутимую роль в обуздании негативных сторон рыночных механизмов. Существующие сейчас глобальные политические институты совершенно не способны выполнять аналогичные функции в отношении глобальных рынков. Защита общественных интересов, решение социальных или экологических проблем вообще не входят в их компетенцию и основные функции. Они даже не могут порции, чреватые серьезными воспроизводственными и финансовыми кризисами.

Нельзя не подчеркнуть также, что принимаемые на глобальном уровне решения (политические, военно-стратегические, экологические и отчасти экономические), как правило, проводятся в жизнь деятельностью национальных государств. В результате завязывается сложнейший узел взаимоотношений и взаимодействий глобального и национальных уровней. Это обстоятельство становится важным фактором не сокращения, а сохранения и преобразования современной роли национальных государств. При этом взаимодействие глобального и национальных уровней сейчас сильно отличается от исторически аналогичного взаимодействия государственного и локального уровней на заре формирования национальных государств (во многих отношениях не в пользу глобального).

В свете всего сказанного представляется, что понятие "глобальная экономика" малоприменимо к нынешнему мировому хозяйству. Более полезным оно может оказаться как средство выявить, куда ведет неолиберальная глобализация, какие противоречия она порождает и насколько жизнеспособным может быть результат нынешних тенденций развития.


В статье использованы материалам альманаха Центра общественных наук МГУ "Философия хозяйства" N 3, 2002

назад

Материалы из архива